Данный рассказ был основан только на моих личных воспоминаниях, которые непослушно сплелись и не дали пойти по пути разумного... Как всегда, не я вела рассказ, а рассказ вёл меня. Тем не менее, закончился он так, как было на самом деле, закончился, как это необходимо. Хочется посвятить его одной девочке, которую очень люблю и стараюсь уберечь.
***
С рождения она помнила себя, будто созерцала происходящее на кинопленке, записанной заботливой рукой ещё до ее появления на свет. Любящим отцом или неизвестным оператором? Проблески, темные пятна и неожиданные вспышки… Всего и не упомнить… Первым всегда приходит чувство некоего просветления, иллюминации и трепетно взлелеянного желания внимания, чтобы щедро поделиться тем немногим, что было внутри существа, созданного, чтобы нести, дарить и отдавать без остатка.
Сама того не осознавая, она была ангелом, сошедшим с перистых полей облаков, будто белоснежная пушинка спустившаяся из неоткуда, для того… для чего она не смела представить. Сложились усталые крылья, незатейливый их блеск утих в головокружительном, завораживающем полете. Притаился на кромке ската крыши, подобрав с босых ножек белоснежный подол платья – передохнуть и понаблюдать за людьми, наивными в своей беспечности. Блуждающий взгляд останавливается на одном из окошек многоэтажек.. седьмой этаж..
Горящий ночничок на небольшой прикроватной тумбе. Абажур слегка наморщился, скособочив края от пролитых восковых слез тоскливых вечеров, уподобившись умудренному, уставшему от забот грибу. Уголок уютного покрывала слегка отогнут конвертом на необъятной, но, увы, обреченной на пустоту, кровати. Дверные створки плотно притворены, и, будто отгораживают от захватчицы-темноты. Светлинки насупившегося ночника пробиваются сквозь тьму наступающей на город ночи, входящей в свои полноправные владения, чтобы почить на усыпанной звездами перине, предусмотрительно взбитой и хорошенько высушенной за день.
В спаленке, словно воробушек, притаилась маленькая девочка, совсем еще крошка. Детям давно пора спать, посапывая курносыми носиками. Окошки-иллюминаторы дома, словно разноцветные квадраты из учебника геометрии, погасли, утаив загадку судеб. Остались только самые приглушенные. Возможно, чтобы кто-то посмотрел и загадал заветное желание, свое желание на завтра. Она же не наблюдает, не видит, ведь увлечена книгой о жертвенных японских самураях. А страх, выжидающему тигру, бесшумно ступая на мягких подушечках лап, наводит пугающие глаза на нее… Не одолев глухой в своем молчании стены, он невидимой дымкой пробирается через оставшуюся щель под прикрытой дверью, не оставляя показаний на термометре, что распустился ромашкой на двери. Ожидание набирает неумолимый бег, то замедляясь, чтобы обернуться в поисках соперника, то вырываясь вперед, дабы навсегда выйти из колеса безумной гонки.
Благородные и отважные самураи отчаянно сражаются на книжных просторах, но исход поединка ясен – повержены, стерты с листа знакомого рассказа. А история растворится с заветных страниц забытой книги. Дедушке-сну не удается подступиться и приласкать маленькую непоседу. Она борется с собой, пробивая, подобно самураю, мечом натягивающуюся вокруг нее серебристую паутинку снов и грёз.. Не уснуть, ведь нужно дождаться счастливого прихода кого-то родного, кого ни за что не хочется потерять. Дремлет пушистый кроха-котёнок, свернувшийся рожком подле ее руки, стойко удерживающей книгу, испещренную иероглифами и картинками. А значит, теплится рядом жизнь… НЕ одна. И уже не страшно, ничего не страшно. Иногда она отводит взор от книги и пристально вглядывается в пустыню застланного покрывала и темноты, которая вот-вот сорвет оковы и доберется до нее, поглотив в свою пучину.
Страх. Ожидание. Тьма. И сон. Ни души, чтобы утешить. Борьба против стражников ночи становится невыносимой для ребенка, нежного птенца, который дрожит от внезапно разыгравшегося жестокого ветра, норовящего выбросить его из гнезда. Прищуривает глазки-бусинки. Где же родительское крыло?А может, никто и не вернется? Что же тогда?
Настойчивый гость, сон, врывается без стука и посыпает белой пудрой веки, утяжеляя их и заставляя улететь на облаке вслед за желтой книгой, превратившейся в чудесную лимонницу, вслед за фантазиями от докучливых штыков вопросов и клыков зверей городских джунглей, подстерегающих, желая разорвать на клочки.
Мгновение. Щелчок выключателя. Свет погас. Тишина. Мрачные и лишенные смысла, пустые предметы, Чужие. Дверь открыта. Не дождалась. Поздно уже.
Сама того не осознавая, она была ангелом, сошедшим с перистых полей облаков, будто белоснежная пушинка спустившаяся из неоткуда, для того… для чего она не смела представить. Сложились усталые крылья, незатейливый их блеск утих в головокружительном, завораживающем полете. Притаился на кромке ската крыши, подобрав с босых ножек белоснежный подол платья – передохнуть и понаблюдать за людьми, наивными в своей беспечности. Блуждающий взгляд останавливается на одном из окошек многоэтажек.. седьмой этаж..
Горящий ночничок на небольшой прикроватной тумбе. Абажур слегка наморщился, скособочив края от пролитых восковых слез тоскливых вечеров, уподобившись умудренному, уставшему от забот грибу. Уголок уютного покрывала слегка отогнут конвертом на необъятной, но, увы, обреченной на пустоту, кровати. Дверные створки плотно притворены, и, будто отгораживают от захватчицы-темноты. Светлинки насупившегося ночника пробиваются сквозь тьму наступающей на город ночи, входящей в свои полноправные владения, чтобы почить на усыпанной звездами перине, предусмотрительно взбитой и хорошенько высушенной за день.
В спаленке, словно воробушек, притаилась маленькая девочка, совсем еще крошка. Детям давно пора спать, посапывая курносыми носиками. Окошки-иллюминаторы дома, словно разноцветные квадраты из учебника геометрии, погасли, утаив загадку судеб. Остались только самые приглушенные. Возможно, чтобы кто-то посмотрел и загадал заветное желание, свое желание на завтра. Она же не наблюдает, не видит, ведь увлечена книгой о жертвенных японских самураях. А страх, выжидающему тигру, бесшумно ступая на мягких подушечках лап, наводит пугающие глаза на нее… Не одолев глухой в своем молчании стены, он невидимой дымкой пробирается через оставшуюся щель под прикрытой дверью, не оставляя показаний на термометре, что распустился ромашкой на двери. Ожидание набирает неумолимый бег, то замедляясь, чтобы обернуться в поисках соперника, то вырываясь вперед, дабы навсегда выйти из колеса безумной гонки.
Благородные и отважные самураи отчаянно сражаются на книжных просторах, но исход поединка ясен – повержены, стерты с листа знакомого рассказа. А история растворится с заветных страниц забытой книги. Дедушке-сну не удается подступиться и приласкать маленькую непоседу. Она борется с собой, пробивая, подобно самураю, мечом натягивающуюся вокруг нее серебристую паутинку снов и грёз.. Не уснуть, ведь нужно дождаться счастливого прихода кого-то родного, кого ни за что не хочется потерять. Дремлет пушистый кроха-котёнок, свернувшийся рожком подле ее руки, стойко удерживающей книгу, испещренную иероглифами и картинками. А значит, теплится рядом жизнь… НЕ одна. И уже не страшно, ничего не страшно. Иногда она отводит взор от книги и пристально вглядывается в пустыню застланного покрывала и темноты, которая вот-вот сорвет оковы и доберется до нее, поглотив в свою пучину.
Страх. Ожидание. Тьма. И сон. Ни души, чтобы утешить. Борьба против стражников ночи становится невыносимой для ребенка, нежного птенца, который дрожит от внезапно разыгравшегося жестокого ветра, норовящего выбросить его из гнезда. Прищуривает глазки-бусинки. Где же родительское крыло?А может, никто и не вернется? Что же тогда?
Настойчивый гость, сон, врывается без стука и посыпает белой пудрой веки, утяжеляя их и заставляя улететь на облаке вслед за желтой книгой, превратившейся в чудесную лимонницу, вслед за фантазиями от докучливых штыков вопросов и клыков зверей городских джунглей, подстерегающих, желая разорвать на клочки.
Мгновение. Щелчок выключателя. Свет погас. Тишина. Мрачные и лишенные смысла, пустые предметы, Чужие. Дверь открыта. Не дождалась. Поздно уже.
